Адамс испытывал особое раздражение, потому что недавно узнал о письме Франклина к Конгрессу, написанному по просьбе Вержена, которое ранее привело к его отзыву из Франции. Как объяснял Адамс другу, Франклином двигала «низменная ревность» и «корыстная зависть». Но это абсолютно неправильное понимание мотивов Франклина, поступившего так скорее вследствие раздражения, чем ревности, и к числу его немногочисленных пороков никак нельзя было отнести зависть.

Но независимо от причин гнева, к моменту возвращения в Париж Адамс был наполнен им до краев. «То, что не испытываю дружеских чувств к Франклину, я признаю, — писал он. — То, что не могу иметь никаких дел с человеком, обладающим подобными моральными качествами, тоже признаю». В дневнике Адамс сказал даже больше: «Коварство Франклина должно привести к разрыву между нами. С этой целью он будет прибегать к провокациям, инсинуациям, интригам и маневрам»[524].

Убедительным свидетельством обаяния Франклина является то, что он довольно хорошо умел ладить с Адамсом, если они вместе принимались за работу. Когда Адамс резко заявил ему во время наконец-то нанесенного визита в Пасси, что разделяет более жесткую позицию Джея в отношении Франции, «доктор выслушал меня внимательно, но ничего не сказал». А на состоявшейся на следующий день встрече трех американских дипломатов Франклин спокойно согласился с Адамсом и Джеем, что имеет смысл встречаться с британскими участниками переговоров без оглядки на Францию. Повернувшись к Джею, он сказал: «Я разделяю ваше мнение и буду продолжать вести дела с этими джентльменами без консультаций с [французским] двором».

Готовность Франклина вести переговоры без консультаций с Францией не была чем-то новым; он начал использовать этот подход еще до прибытия в Париж Адамса и Джея, но старался создавать впечатление, будто делает это отчасти для защиты взглядов двух своих коллег, и такая тактика помогала смягчить позицию Адамса. Франклин «продолжает работать с нами в полной гармонии и единодушии, — радостно записывал Адамс в дневнике, — и остается умелым и полезным во время переговоров благодаря своей проницательности и репутации».

Со своей стороны Франклин продолжал испытывать к Адамсу ту же многолетнюю смесь восхищения и раздражения. Он говорил Ливингстону несколько месяцев спустя, уже после завершения переговоров: «Адамс имеет добрые намерения в отношении своей страны, всегда честен, часто мудр, но иногда и в некоторых вопросах бывает абсолютно не в своем уме»[525].

Тридцатого октября, в сорок седьмой день рождения Адамса, американские дипломаты и их британские коллеги начали интенсивную неделю переговоров, которые шли ежедневно с одиннадцати утра и часто продолжались по вечерам во время поздних ужинов. Британцы согласились признать четыре обязательных пункта, которые Франклин предложил еще в июле, но не желательные пункты, такие как уступка Канады. Основные споры на той неделе разворачивались вокруг следующих вопросов:

Уильям, освобожденный из коннектикутской тюрьмы в сентябре 1778 года в результате обмена пленными, проживал в оккупированном британцами Нью-Йорке, где занимал пост президента Совета объединенных лоялистов. В этой должности он организовал ряд мелких, но довольно жестоких нападений на американцев. Одно из них закончилось линчеванием американского капитана, и генерал Вашингтон пообещал повесить в ответ одного из своих британских военнопленных, молодого и обладавшего большими связями в свете офицера по имени Чарльз Эсгилл, если убийцы капитана не предстанут перед судом.

Друзья и родственники Эсгилла использовали свое влияние, чтобы попытаться спасти его жизнь, и Шелберн направил личное послание Франклину с просьбой вмешаться в ситуацию. Франклин решительно отказался. Он заявил, что целью Вашингтона было «наказание человека, совершившего умышленное убийство». Если англичане отказываются выдать или наказать убийцу, то это говорит о том, что они больше хотят сохранить жизнь ему, чем капитану Эсгиллу. «Следовательно, мне кажется, что просьба должна быть адресована английскому правительству»[527].